Готовый реферат:
Мифологема дома в ранней новеллистике А.П. Чехова
[sociallocker]Скачать файл .doc[/sociallocker]
План
Введение. Мифологема «дом» как ключевая категория русской культуры | 3 |
1. А.П. Чехов: краткая биография | 6 |
2.Раннее творчество А. П. Чехова | 8 |
3. Картины русской жизни в ранних рассказах А. П. Чехова | 9 |
3.1. Рабство и деспотизм в «доме обыденности» | 9 |
3.2. Чувства и увлечения обитателей «дешевых меблированных комнат» | 11 |
3.3. Мечта в пространстве прозаического существования | 12 |
3.4. Идейные и творческие искания А. П. Чехова | 15 |
Заключение | 18 |
Список использованной литературы | 19 |
Введение
Мифологема «дом» как ключевая категория русской культуры
Объектом данной работы стали ранние рассказы А. П.Чехова (до 1890 г.).
Предмет исследования – мифологема «дом» в ранних рассказах Чехова. Проблемное поле «мифологема» одно из самых сложных и дискуссионных в современном литературоведении. Мифологема описывает одну из центральных проблем мифопоэтического прочтения текста – объединение в одном пространстве произведения единиц древнего архаического мышления и индивидуально-авторского мифотворчества. Ключевыми понятиями неомифологической поэтики являются «архетип» и его художественные варианты – «лейтмотив» и «мифологема». Мифологема стала аккумулятором совокупного опыта человечества, этот термин актуализирует процесс мифотворчества. «Вещь, кочуя по мифам, подвергаясь множеству интерпретаций, обретает свой миф, миф этой вещи. Мифологема переливается в художественный образ и обратно. Такой мифологемой-образом обладает и дом»[1]. Дом является смысловым и пространственно-энергетическим центром, вокруг которого группируются другие мифологемы и образы. В доме всегда кто-то живет. Образ дома очень пластичен. В зависимости от того, кто его населяет, он может обернуться и сказочным дворцом, и лесной хижиной, и избушкой Бабы-Яги, и теремом царевны. Дом — это место, где начинается и заканчивается жизнь. Он является свидетелем рождения и смерти и потому медиирует между этим и иным миром. Это иное, потустороннее присутствует в самом доме — в его тайниках, лабиринтах, зеркалах, «темных комнатах». Это иное принадлежит смерти или же всплывает из тайников и лабиринтов нашей памяти. Дом вмещает в себя память и забвение. Дом несет в себе память рода — ведь под его порогом похоронены предки. Забытые, они напоминают о себе — двойниками-призраками, привидениями, проделками домовых. Дом по капле отдает нам нашу память, наше детство, наше прошлое. Вспомним отметины на дверном косяке — вехи роста детей, замеченные камерой в «Утомленных солнцем» Никиты Михалкова, и в том же фильме — конфету, двадцать лет пролежавшую в тайнике. Дом собирает и позволяет сосуществовать в себе разным эпохам, разным поколениям. Время над ним не властно. Однако образ дома может быть и динамичен, если он дается через мотив потери дома и обретения его, возвращения домой. Дом — это перевалочный пункт на пути героя. Он часто стоит на границе: это избушка на курьих ножках, которая обращается одним боком к герою, а другим — к лесу, к иному, к потустороннему. Характеристики такого дома описываются в терминах с приставкой транс–: трансгрессия, трансформация, трансмутация. Этот дом обретает подвижность. Способность к перемещению свойственна уже избушке Бабы-Яги, которая поворачивается от того к этому и обратно. В еще большей степени этим свойством обладают такие модификации дома, как колыбель (люлька) и гроб, вобравшие в себя образ лодки как средства перехода в иной мир. Они не только переносят своего обитателя из одной реальности в другую, — они трансформируют его, приспосабливая к той реальности, в которую он попадает. В люльке человек «доделывается», наделяется социальными и культурными характеристиками, дающими ему возможность жить среди людей. В гробу человек тоже претерпевает соответствующие изменения, лишается плоти, чтобы попасть в мир бесплотных духов. Динамичность образа дома не имеет ничего общего с хаосом. Дом — это воплощение порядка, то, что получилось из хаоса первотворения. Поэтому во многих мифах дом выступает прообразом общественной организации и культа. Он спускается с неба или же его приносит культурный герой, тем самым учреждая социальную структуру и нормы права, религии, семейных отношений. Потом по этим же нормам сам дом оценивает своего обитателя. Избушка Яги разоблачает ложного героя, отличая его от истинного; царский дворец изгоняет старого правителя, чтобы повенчать на царство нового. Текучий, гибкий, пластичный, образ дома все же является одним из самых константных художественных образов и одной из самых устойчивых мифологем. Он дает ощущение пристанища, крова, родового гнезда. У каждого есть или, по крайней мере, должен быть свой дом. Дома строят и на земле, и на небе, и под землей. Дом помогает обитающему в нем существу быть самим собой. Он — неотъемлемая часть нашего Я, и «его менять — не себя ли менять?»
Для русской ментальности именно образ дома стал своеобразным источником основного этнического потенциала, вобрав в себя основные культурные знания и закрепив нравственно–этический кодекс поведения. Архаическое мировоззрение, сформировавшее ядро мифологемы, обрастает в XIX веке новыми смыслами. Субкультура дома, имения, дворянской усадьбы на протяжении всего XIX века была одной из доминант русской культуры, получив разнообразное выражение в художественной литературе. В усадебном быте выделялась ее идеальная сущность, превращавшая функциональную принадлежность ее пространства в особый мир метафор, аллегорий, символов. Таковы образы усадеб в произведениях А. С. Пушкина («Евгений Онегин»), Н. В. Гоголя («Старосветские помещики»), И. А. Гончарова («Обломов», «Обыкновенная история»), И. С. Тургенева («Рудин», «Дворянское гнездо») и других. В связи с коренными изменениями в общественном и индивидуальном сознании зазвучал мотив «падения русской усадьбы», нивелирования сакральной сущности этого макрокосма. Этот мотив нашел яркое выражение в пьесе «Вишневый сад». Ранние же рассказы Чехова (Антоши Чехонте) зафиксировали мифологему «дом», пространство русской провинции во всем его многообразии.
[1] Петрова, М. Образ дома в фольклоре и мифе // Эстетика сегодня: состояние, перспективы. Материалы научной конференции. 20-21 октября 1999 г. Тезисы докладов и выступлений. – СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 1999. – С. 60.